Тесные врата. Почему мир должен спасти «Азов»

Роман Данилів
17 мая 2022
2200

Правосуддя

Тесные врата. Почему мир должен спасти «Азов»

«Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их…»

От Матфея (Мф.7:13–14)

Высота, на которой в эти минуты продолжает держать оборону полк «Азов», — чистое проявление Духа украинского народа. Бойцы, готовые умирать за свои ценности, на глазах путинских идеологов хоронят червивую доктрину «русского мира». Империи больше нет. Брать чужое нельзя. За свою свободу мы будем драться.

Об этом говорится в сегодняшней статье Инны Ведерниковой для ЗН.

Однако от момента создания добровольческого батальона «Азов» в 2014-м до отдельного отряда специального назначения Национальной гвардии, ставшего символом сопротивления в 2022-м,— длинная дорога. Наполненная не только непрекращающейся ни на день подготовкой к неизбежной войне с Россией (в отличие от украинского государства), но и домыслами, на которых соловьевы, симоньяны и скабеевы восемь лет строили свою преступную пропаганду.

Из чего рождался «Азов» и как превратился в элиту украинской армии? Почему украинские власти, всегда опасаясь его, все-таки не трогали и давали развиваться? При чем тут политика, и в какой момент высшей ценностью для его бойцов стало украинское государство? Что лежит за огненными вратами, которые в эти минуты из последних сил охраняют «азовцы»? Кто может их спасти? И как, выиграв эту войну, не потерять страну?

Об этом мы говорили с Георгием Купарашвили — инструктором «Азова», который в составе группы кадровых военных офицеров в батальоне с дней его основания. На момент начала второй фазы войны мой собеседник отвечал за оборону северной части Мариуполя. Был тяжело ранен и отправлен в госпиталь. Сегодня он на постоянной связи со своими боевыми товарищами, и говорили мы сразу после пересечения им украинской границы. Закончив лечение в Германии, офицер возвращается домой — в «Азов».

Это была хирургическая операция. Нам обоим было больно.

— Георгий, вы с самого начала были с ребятами. Рождение батальона, идеология, люди, оборона Мариуполя в 2014-м, бдительное кураторство экс-главы МВД Авакова, создание «Национального корпуса» как политического крыла «Азова» и уход в политику первого командира Билецкого, и наконец вторая фаза войны с Россией — 24 февраля, обернувшаяся уже для полка стоической обороной, за которой наблюдает весь мир. Через что прошли вы и «Азов», прежде чем его бойцы оказались заблокированы агрессором в катакомбах «Азовстали»?

— Когда в 2014 году после Майдана началась война с Россией на Донбассе, наша группа находилась в Грузии. Однако мы сразу приехали в Украину, потому что, во-первых, грузинам нужно было вернуть долг вашей стране. А во-вторых, у нас был и есть общий исторический враг, что мы очень хорошо понимали. Нас пригласил Сергей Тарута — на тот момент губернатор Донецкой области. Сначала базировались в Петровцах и обучали создаваемые в оперативном порядке добровольческие подразделения. В какой-то момент поступило предложение встретиться с командирами — основателями полка «Азов», среди которых был Андрей Билецкий. Буквально через несколько дней (а это был конец мая) мы уже поехали в Урзуф, где дислоцировался «Азов». Очень быстро включились. Был создан центр боевого управления. Начались индивидуальные и коллективные занятия, включая штаб. Параллельно «Азов» выполнял боевые задачи, которые ставило командование Вооруженных сил. Шла война.

— Давайте сразу поясним фразу о долге перед Украиной.

— Мы не забыли, что в 1990-е, когда Грузии было очень тяжело, единственной страной, которая откликнулась на нашу боль, была Украина. В боевых действиях в Абхазии на стороне Грузии участвовали батальоны УНА-УНСО. В сентябре 1993 года, в самый критический момент, президент Шеварднадзе обратился к вашему президенту Кравчуку с просьбой вывезти беженцев из окруженного Сухуми. Тогда Украина впервые как независимое государство провела миротворческую операцию. За 48 часов украинские вертолеты перевезли тысячи беженцев на подконтрольную Грузии территорию. Плюс, как я уже сказал, мы все уже тогда понимали, кто наш общий враг.

— Понимала ли Украина? Есть ощущение, что только сейчас наше общество, испытывая нечеловеческую боль, глядя на тела мертвых женщин, детей, стариков, на искалеченных солдат, осмысленно стало оглядываться назад. Категоричность представителей националистических движений, выросших из старой истории тех же ОУН-УПА, теперь стала общей. Две чеченские войны, во время которых российская недоимперия ковровыми бомбардировками решала свои внутриполитические проблемы… Потом Абхазия, Приднестровье, снова Грузия… Крым и Донбасс, наконец. Нас рано или поздно все равно пришли бы убивать.

— Для того чтобы оценивать происходящее со странами постсоветского пространства до 2014-го, когда Путин зашел уже непосредственно в Украину, нужно было иметь какое-то альтернативное информационное пространство. Его не было. В результате в 1990-е Грузия осталась один на один с Россией. А в 2008-м уже президент Саакашвили, выступая с речью в ООН, предупредил, что будут Украина и Крым. Тогда мировое сообщество скептически отреагировало на его слова. Амбиции и аппетиты империи были очевидны, но никто не ударил ее по рукам.

— Они был очевидны еще Джохару Дудаеву. Видеозапись, где он предупреждает об Украине, без которой «русский мир» никогда не будет иметь основы, пересматривала несколько раз. Открытие неизбежности двадцать пять лет спустя… И он, кстати, тогда же пророчески сказал, что Украина никогда не подчинится России.

— К сожалению, люди/страны часто не слышат друг друга, пока не получат свой собственный трагический опыт.

— О людях и символах «Азова». Я была в батальоне весной 2014-го. И задавала ребятам вопросы о «волчьем крюке», а также перед тем переслушивала на YouTube, скажем так, радикальные заявления Билецкого времен главы организации националистического толка «Патриот Украины». Признаюсь, все мои сомнения в идеологическом и нравственном векторе костяка «Азова» на тот момент — а шла война — были развеяны. Но этого не произошло на уровне всей страны и Запада. Не говоря уже о российской пропаганде. Почему?

— Я вообще не в курсе ранних заявлений Билецкого. Но в 2014-м ему было некогда каяться или развенчивать мифы: он командовал боевым подразделением. И это был его новый этап и личностный выбор — защищать Родину. Мне кажется, что он дает исчерпывающие ответы на многие вопросы. При батальоне всегда работал пресс-центр, и по возможности мы отвечали. Что касается восприятия «Азова» Западом в целом и Конгрессом США в частности, то у них в 2019 году была чисто лоббистская попытка признать «Азов» террористической организацией, — она ожидаемо провалилась. А конгрессмен, затеявший эту травлю, впоследствии вообще ушел из политики.

На самом деле разговоры о фашистах, националистах и радикалах пошли еще с Майдана. И здесь, я считаю, во многом виновато украинское государство. Молчание — повод для домыслов. Уже в ноябре 2014-го «Азов» стал частью Нацгвардии. И государство — МВД, МИД — должно было официально защитить свое подразделение, а не спокойно пропускать все это мимо ушей. Информационный фронт — тоже фронт. В результате, в том числе и на этом просчете, соседняя держава выстроила целую стратегию своей агрессии.

— Почему молчали?

— Кому-то было все равно, кого-то, возможно, устраивал такой имидж подразделения. Но ведь никто и не скрывает, что «Азов» создавался в первую очередь из футбольных и околофутбольных фанатов. Хулиганов, проще говоря, со своей субкультурой. Это была сложная работа, связанная с воспитанием, ошибками и отсеиванием. А что касается символа, о котором вы упомянули, то он лишь визуально похож на свастику и прочее. Человек со здоровой психикой и образованием может увидеть там две латинские буквы — I и N. Что означает — идея нации. Да, мы националисты. Потому что на национальной идее во время кризиса объединяется весь народ. Война — кризис. И нам нужна была основа. Украина — вот наша национальная основа.

— Но на уровне первого восприятия всегда срабатывают как раз стереотипы. На этом и строится пропаганда. Не делающая скидок ошибкам и болезням роста.

— Мы решили формировать свою повестку, а не подстраиваться под восприятие России. Все должно крутиться и крутилось вокруг Украины. В этом, собственно, и заключается идеология «Азова». Ею всегда занималась Хорунжий-служба, где лидировал боец с позывным «Крюк». Он, к сожалению, погиб в самом начале второй фазы войны. Он бы здесь лучше рассказал. Патриотизм, любовь к своей стране, к ее истории и культуре. Мы воспитывали элиту на площадке, которая со временем могла бы вдохнуть новую жизнь в украинскую армию. Мы хотели, чтобы наши бойцы были примером для всех. Наша уникальность еще и в разности людей, которые к нам приходили и оставались. Некий симбиоз культур и взглядов, в основе которого — ценности.

Первая из них — правда. Она за рамками совковых принципов, где правда утаивается от народа. К чему это может привести общество, мы сейчас испытываем на себе со стороны буквально зомбированных пропагандой россиян. И это же не только последние восемь лет происходило. Это суть СССР. Просто вспомните Афганистан и наше тогда еще советское отношение к этой войне.

— За Афганистан стыдно, хоть я тогда еще училась в школе и тоже напяливала на голову защитную пилотку. Но давайте вернемся к Майдану и радикалам. Меня всегда тревожил и даже пугал этот вопрос. Пытаясь разобраться в их роли в новейшей украинской истории, я говорила со многими представителями разных движений. Окончательный ответ дали Беларусь, а потом Казахстан. Если бы не радикалы на нашем Майдане, которые оказались организованнее и смелее всех остальных, то Украина была бы сейчас в стойле у Путина. Они же первыми пошли на войну в 2014-м и погибли.

— Для меня радикалы — это прежде всего смелость. Смелость сказать «нет», сказать, что я не согласен, и главное — защитить свое мнение, свой голос на выборах, свои конституционные права, пойти против диктатуры… Чем вообще это отличается от патриотизма?

— Видимо, все-таки отличается, раз потом украинское общество отвергло радикальную идею. В парламент не прошла даже «Свобода». Не говоря уже о «Правом секторе», визитками которого россияне запугали Донбасс перед внедрением туда гиркиных и бородаев.

— У радикальности и смелости есть свое время. Радикалов было меньшинство, но они были на первой линии Майдана. Это как острие кинжала. А за ними всегда идет второй эшелон — люди, которые не могут быть такими смелыми, но они поддерживают их идеи и сопротивление. Когда цель достигнута, смелость такого рода снова уходит в тень. Строить должны более умеренные.

— «Азовсталь» сегодня тоже на острие кинжала.

— Безусловно. «Азов» сейчас демонстрирует радикальный смелый подход всей Украины. Первую линию. Поэтому он стал символом свободы и сопротивления. Но если бы мы не отбирали в свои ряды людей с такими качествами, то, наверное, говорили бы сейчас с вами совсем о других вещах. «Азовцы» радикально настроены против врага и не уступят. Одно небольшое подразделение от имени всей страны дало пощечину Путину и его генштабу в начале войны. А потом врезало им же по зубам, не дав взять Мариуполь и «Азовсталь» к 9 мая. Так радикализм это или патриотизм?

— Это называется задать планку для этой войны, для общества, для ценностей и смыслов.

— Эта планка в первую очередь показывает, насколько нам это дорого. Потому что, если мы не любим то, что защищаем, стальное острие кинжала может сломаться. Но не в нашем случае. «Азов» — это Сталь. Вся сражающаяся Украина сегодня и ее Вооруженные силы — сталь.

— Мы почти вплотную подошли сейчас туда, к катакомбам. К энергетическому каналу сопротивления. Расскажите, каким «Азов» зашел во вторую фазу войны? Насколько был готов 24 февраля?

— «Азов» готовился к войне все восемь лет. И по этой причине у нас всегда были проблемы с властями. На нас косо смотрели и нам не доверяли. Вот как вы смотрели на радикалов. Но «Азов» не просто хотел воевать. «Азов» всегда понимал, что война неизбежна. И здесь не надо что-то чувствовать, составлять астрологические прогнозы и прочее. Государству надо было просто анализировать факты. Как это делали мы. У нас был готов план возможной обороны, включая Херсон, Бердянск, Мелитополь, куда 24 февраля и пошла часть российских сил. Ежегодно мы этот план уточняли.

— Для кого? Какая была коммуникация с командованием?

— Мы были и остаемся подразделением Нацгвардии, которая в составе МВД. Поэтому и передавали все командованию Нацгвардии. Коммуникации не было, скорее всего, у Нацгвардии и Генерального штаба Вооруженных сил. У Генштаба всегда было свое видение.

— То есть, если бы государство все эти восемь лет готовилось к войне так же, как вы, то мы бы сейчас тоже говорили о несколько других вещах?

— Да, ситуация была бы радикально другой. Потому что, когда у государства сильная армия, с ним начинают считаться. На него не идут войной, а договариваются. К нам спокойно зашли в 2014-м и с нами не стали договариваться в 2022-м. Хотя у Украины было восемь лет на то, чтобы создать для этого предпосылки. Не соглашаться с «Минском» на внешнеполитическом уровне — значит, создавать основу для такой позиции внутри страны. Это аксиома. Однако второй эшелон, который шел за радикалами в 2014 году, к сожалению, не справился с этой основной государственной задачей.

— «Азов» по линии Билецкого все время связывают с Аваковым. С одной стороны, вас не трогали, держали под своим крылом, давая вариться в своем соку. К тому же вы всегда были финансово более обеспечены, чем другие подразделения Нацгвардии. С другой стороны, экс-глава МВД не ретранслировал ваших опасений власти. Для чего вы были ему нужны в таком случае? Почему вас не отдали войскам? «Азов» как «ручная дубинка» министра? Эти вопросы давно на поверхности.

— А зачем трогать полностью боеспособное подразделение? Не совсем глупые люди сидят в правительстве. Война и позиция «Азова» это подтвердили. Что касается Авакова. Он как министр внутренних дел стоял у истоков не только «Азова», но и многих добробатов, которые были созданы под крышей МВД в 2014 году. Добровольцы, по сути, тогда спасли страну. На этом, пожалуй, наша связь с Аваковым, который, кстати, очень редко все эти годы наведывался в «Азов», заканчивается. Почему при этом нас не отдали войскам и держали под крылом МВД? Точно не ко мне вопрос. В политическом контексте я не эксперт.

В отношении финансовых тылов полка: это исключительно правильный менеджмент и рациональное использование ресурсов. За восемь лет наши футбольные фанаты выросли и выучились. Пришло много новых людей с хорошим образованием. И радикальным — в хорошем смысле — мышлением. Гангрену надо резать, ее не вылечишь пилюлей. В менеджменте мы ее тоже резали. Плюс не прекращали сотрудничество с волонтерами. Феномен этого движения в Украине еще только предстоит изучить. Эта какая-то особая сила и энергия, без которых украинское государство уже невозможно представить.

— Какие разные ростки дали добробаты, взятые под крыло Аваковым в 2014-м. С одной стороны «Азов» — символ сегодняшнего сопротивления, с другой — Кива. Пример позора, который сейчас активно пользуют российские пропагандисты.

— Вы заметили, что мой угол зрения, скорее, рациональный, нежели политический. Но Кива — предатель. И если честно, я не знаю, как человек с такими идеями и наклонностями мог оказаться во власти. В любом качестве. Надо понимать, что всегда и везде срабатывает человеческий фактор. Надо признать также, что на первой линии во время Майдана и во время начала войны в 2014-м оказались не только радикалы/патриоты, но и те, кто не имел ничего общего с долгом и честью. Мы отсеивали таких. Но здесь тоже должны были сказать свое слово правоохранительная и судебная системы государства. Их многолетнее молчание — козырь в руках агрессора.

Вот вы спрашиваете, почему нас восемь лет не слышали? Почему наш голос не доходил, в то время как мы хотели, чтобы вся страна знала правду. Чтобы люди перестали закрывать глаза и затыкать уши, надеясь на призрачный мир с Россией. Однако донести эту информацию было трудно не только для «Азова», но и для всех подразделений Нацгвардии и Вооруженных сил. Власть не слышала военных. Для этого «Азовом» и было принято решение о создании собственной политической платформы.

— Мы говорим о «Национальном корпусе» и уходе на тот момент уже нардепа-мажоритарщика Билецкого с позиции командира «Азова» в 2016 году?

— Да. Одновременно с политическим голосом уход Билецкого дал старт реальной ротации командиров «Азова», открыв возможности для роста ребят. Мы начали быстрее развиваться как офицеры, как командиры, как личности. То есть этот шаг для системы был рациональным со всех сторон. Свою роль также сыграла сержантская школа «Азова».

— Но Билецкого и «Национальный корпус» общество не поддержало. Его доазовский бэкграунд до сих пор довлеет над ним и, как следствие, над «Нацкорпусом». Как и связи с Аваковым. Вы как бы распались на разные запчасти.

— «Национальный корпус» — это игра вдолгую. То, что сейчас демонстрирует «Азов», прямо указывает на ценностную суть этой политической силы. Возможно, потенциальную. Люди рано или поздно сложат эти запчасти. И внутри, и снаружи. Более того, нас всегда активно поддерживает молодежь. Партия зашла в местные рады. Мы каждый день через них доносим свои месседжи людям. Украинцы встали на защиту своей страны. Это тоже результат прямой работы с народом, с нацией. В этом есть заслуга многих людей. И очень надеюсь, что «Азова» и «Нацкорпуса» в том числе.

— Накануне войны наше издание готовило материал о позиции «Национального корпуса» в коррупционном скандале вокруг «Экопарка» столицы. Некрасивой позиции, которую Билецкий отказался комментировать. Сейчас я изучаю тему экипировки ТерО и ВСУ: одни люди отдают последнее, включая жизни, другие —зарабатывают… Причем везде — и во власти, и в обществе. У меня не складывается все это в голове. В момент, когда стоит вопрос существования государства. Как не складывается героизм «Азова» и экопарк Билецкого.

— Я думаю, что у вас еще будет возможность задать эти вопросы непосредственно Андрею и опубликовать материал. А государство — живой организм, который борется. И ему нужно помогать. Нет здоровой экономики, нет армии. Военные не могут сейчас внутри разбираться, у них другие задачи. А вот у правительства, президента и антикоррупционных органов должна быть политическая воля радикально изменить систему изнутри. Второй фронт против коррупции нужно открывать прямо сейчас, а не после войны. Сейчас идеальный момент для рождения государственности нового качества. И президент должен дать такой сигнал.

— Критикуемый до войны президент Зеленский сумел задать планку на международной арене, сплотив страну. Но под ним — пропасть, его никто не держит. Кроме народа, ВСУ и волонтеров.

— Зеленского надо благодарить за то, что он не испугался и не убежал из Киева. Другой вопрос: почему он так поступил? Только ли в силу собственных качеств или еще и выбора собственного народа и армии? Мы не собирались сдаваться. Президенту было на кого опереться. Как и народу. Круг замкнулся. Теперь должна заработать государственная машина, что без радикального ее очищения от коррупционеров невозможно.

О предательском Чонгаре, уличных боях и стоическом сопротивлении

— Что было 24 февраля? Насколько вы были готовы? На чем строились планы обороны? Почему все так драматично сложилось в итоге?

— «Азов», как и ВСУ, 24 февраля надеялся только на себя. Если бы Украина повела себя иначе, то Запад никогда бы не подтянулся. Потому что организм поддерживают, когда он сам борется. Мы боремся. И это правильная стратегия. Теперь о тактике. Безусловно, в силу вышеописанного знания, что войне быть, мы не иронизировали над заявлениями американцев и не занимались самоуспокоением. Еще до 24 февраля начали эвакуировать семьи из Мариуполя.

А город продолжал жить обычной жизнью. Предохранитель ощущения опасности заклинило. Причины — отдельная тема. Центр не подавал никаких конкретных сигналов, а местные власти не организовывали эвакуации. Мы же — военные, поэтому занимались выполнением поставленных перед нами задач. Тем не менее без ответа остается вопрос, почему россияне так быстро прошли с полуострова на континент через Херсон и Бердянск? Но это сфера компетенции прокуратуры.

— Считаете, что прямо сейчас нужно искать того, кто отдал команду разминировать Чонгарский мост?

— Война оперирует категориями жизни и смерти. Из-за предательства/некомпетентности погибло очень много людей. И это не какой-то материал, это чьи-то дети, мужья и отцы. Разрушены целые миры, семьи. И за это надо нести безотлагательную ответственность. Эти сигналы превенции нужны командирам (берегите людей!), а также обществу (виноватые будут наказаны!). Это долгие и непростые расследования, которыми параллельно должны заниматься профессиональные следователи-патриоты.

Хирургическая операция идет прямо сейчас. Пациент на столе — Украина. Нельзя терять минуты и, откладывая что-то на будущее, зашивать недоочищенные раны… Будущего может не быть. Я очень позитивно настроен к нашему Генштабу и лично командующему Генеральным штабом. Человек прошел все пути и знает, как солдат и командир чувствуют себя на передке. Но, кроме военных, у нас есть и другие институции, которые должны быть вовлечены в эту хирургическую операцию, на таком же уровне ответственности.

— Мелитополь и Бердянск были оставлены ВСУ практически без боя. Это ошибка в стратегии? Есть информация, что «Азов» хотел защитить Бердянск.

— «Азов» выполнил поставленные задачи под Бердянском, однако вопрос в том, почему мы так быстро оказались окружены со всех сторон — с моря, с востока, с запада, с севера. История отчасти повторилась. В 2014-м мы прошли через Иловайский котел, и оставшимися силами в 250 человек вернулись и защитили Мариуполь. Тогда, благодаря созданному Широкинскому рубежу — силами «Азовстали» (предоставившей слябы) и горожан с лопатами,  — мы удержали город. На этот раз у нас не было времени.

— И вы решили идти в город, наполненный людьми.

— Мы уже были в городе и вместе с другими частями ВСУ и гарнизоном Мариуполя приняли решение остаться его защищать. При этом на долгие недели, стянув на себя всю несметную орду, дали возможность другим частям перегруппироваться. Я был на северном направлении. Вместе с нами героически стояли морпехи из 36-й бригады, которые сейчас находятся на «Азовстали» с «Азовом». С нами были небольшие группы патрульной полиции и пограничников. По моей информации, была попытка прорыва части бойцов, но это было очень неправильное решение, которое окончилось пленом и гибелью.

— Один из батальонов 36-й бригады сдался в плен без прорыва. Это видео облетело все вражеские СМИ. Их командир решил сохранить жизни своих бойцов?

— «Рэдис» (Денис Прокопенко — командир «Азова». — И.В.) тоже пытается сохранить жизни своих бойцов, как и самоотверженный начальник патрульной полиции Миша Вершинин. Но тут, опять-таки, встает радикальный вопрос: сохранить жизнь за счет кого и чего? Если мы на острие, если задаем темп и показываем пример, то как мы можем сдаться? Что мы сохраняем тогда? Защищая же город, мы сохраняем территорию страны. Вот в этом большая разница.

— Очень много жителей Мариуполя было вывезено в Россию. ТГ-каналы россиян заполнены роликами-рассказами, как «Азов» «издевался» над горожанами, занимая жилые дома. Расскажите о стратегии войны в городе.

— Я не буду углубляться в детали стратегии — война еще не закончена. Но сначала мы защищались не в городе. Теми средствами и силами, которые были у гарнизона. Основной эшелон вокруг Мариуполя держался почти два месяца. За это время мы не получили никакого ресурсного подкрепления. Все линии коммуникаций с внешним миром были сразу отсечены россиянами. Почему наши их не удерживали и не боролись за них, зная о том, в каком положении окажутся город и гарнизон, я не знаю. О том, что мы остались в зимней форме, без боеприпасов и еды, я даже не говорю…

Мы идем просить к людям, у которых и так ничего нет. Мы забираем технику и боеприпасы противника, не пуская его в город. Кольцо сжималось. Занимали ли мы дома? А как вы думаете? Это война. Услышьте, наконец. Военным приходится занимать новые позиции и постоянно их менять. У противника тяжелая авиация, у нас нет. У них танки, ресурсы. У нас нет. Они бьют по жилым домам. Дома рушатся. Где нам нужно было воевать? В воздухе?

— Людей не должно было быть в городе.

— Мэр города должен был заниматься этим и слышать военных, которые были здесь, на месте. Но его через три дня как корова языком слизала. Я лично не имею ничего против пана Бойченко, он очень хорошо начал восстанавливать город после 2014-го, было все прекрасно. Но сейчас — нет. Что военные могли предложить людям? Мы уже не могли их эвакуировать — у нас нет транспорта и прочего. Кто мог, выбирались сами. Но многие отказывались. Я лично был свидетелем того, как в корпусах многоэтажек сидели гражданские. И видел, когда дома обрушивались и их заживо хоронило. Мы перед боем всегда заходили в подвал и проверяли, есть ли там люди. Просили перейти в другой подвал. Кто-то уходил, а кто-то был против: «Не хочу, это мой дом…».

С этим было тяжело работать. Выводили людей, как могли. Но мы не могли быть в каждом доме, когда по ним бил противник. Эта война не из этой цивилизации. Я сам свидетель военного преступления. Видел, как убили семью. Видел, как ночью расстреливали гражданских, которые выходили из подвала в поисках еды. Много вопросов, но не к гарнизону.

— Откуда в катакомбах «Азовстали» еда, медикаменты? Вы готовили их заранее?

— Буквально на следующий день после вторжения в Мариуполе пропали свет и вода. Следом из-за опасности взрывов отключили газ. Город впал в хаос. Люди сразу же начали выносить из магазинов все. Вы представляете себе, что такое, когда полумиллионный город начинает массовое мародерство? Я лично видел, как полицейские пытались останавливать людей. Но сколько тех полицейских? Город огромный. Люди начали искать пищу и как-то выживать. Позже мы вскрыли логистические склады в городе и все тоже раздали гражданским.

У каждой военной части свои запасы — стандартное снабжение по боеприпасам, продуктам и так далее как минимум на неделю. Свои запасы мы снесли в одно место. 80 дней обороны военные, по сути, голодные. Мы ели в день один раз по стаканчику супа. А когда зашли гражданские с детьми, и это стали делить. А как иначе, если рядом лежит ребенок. Но и эти ресурсы давно исчерпали себя. И это видно по лицам ребят на фотографиях. Почему их бросили? Почему вовремя не среагировали, когда еще была возможность?

— Военные эксперты заявляют, что потери в случае освобождения Мариуполя в разы превысят те, которые вы несете сейчас. Страшный выбор.

— Его бы не было, если бы не было упущено время. У нас развелось слишком много экспертов, которые и довели до этой ситуации. Сейчас действительно любое решение будет трудновыполнимым. Но изначально можно было усилить направление Волновахи. Укрепить линию Запорожье—Мариуполь, выставить охрану и защитить дорогу. А сейчас, да, 100–120 км — тяжело. Да, они растянули наши силы и ресурсы, ударив по всей стране. И это была правильная тактика со стороны противника.

Но давайте я вам скажу одну непопулярную вещь на примере Ирака. В любой войне есть так называемый центр гравити. Американцы думали, что гравитационный центр, то есть сила и мощь Ирака, как в старые времена, в столице. Взяли замок и все. Однако после взятия Багдада сопротивление только усилилось. Потом решили, что надо свергнуть правительство. Взяли Хуссейна, судили. Сопротивление прекратилось? Нет, наоборот. Появились духовные лидеры. Суть этого гравитационного центра не в точке на карте, не в каком-то правительстве, а в противостоянии народа, желании бороться.

Взятием Киева война бы не закончилась. Как она не закончится и взятием Мариуполя. Да, сейчас уже большая дистанция. На Донбассе они закрыли весь воздух. Их воздушное превосходство такое, что наших ребят просто уничтожат. Гражданские просто не могут представить себе, что такое быть в окружении. Когда тебя три месяца утюжат с воздуха, с моря, а ты стоишь и воюешь. Бог только знает, какими ресурсами.

— Расскажите о командире, о ребятах…

— Командир полка Денис Прокопенко — человек железной воли, железного характера, и он задает пример. Все командиры «Азова» — это люди железной воли. Вот то, что у «Азова» получается идеально, — это вести примером. Когда у нас были проблемы и из-за ранений приходилось переводить командиров на другие направления, на их место вставали подчиненные и также вели примером.

— Кого они сейчас защищают в первую очередь?

— Друг друга. Свою семью. А уже потом страну, ценности, свободу. «Азов» до войны был одним, а после начала войны стал другим. «В огне железо превращается в сталь, а народ в нацию…» — сказал Коновалец. Вот так и произошло с «Азовом». До этого была команда, подразделение, а во время войны он превратился в сплоченную семью. Они друг за друга будут не то что глотки рвать… И то же самое всем надо сделать. Украине надо сплотиться в семью.

— Ты смотришь ленту и не можешь помочь ни «Птахе», ни «Рэдису», и хочется быстрее пролистнуть эту боль… Отгородиться. Прошло столько времени… Морпех «Волына» обращается к Папе Римскому, жены «азовцев» едут к нему же. «Азов» просит о помощи мировое сообщество. После нашего разговора я абсолютно четко понимаю, что армия и страна могут потерять свою новую элиту. Выход?

— «Азов» — символ сопротивления для всего цивилизованного мира. Гарнизон Мариуполя удерживает врата добра. Есть два пути — военный путь решения и политический. Для политического должно быть давление народов на свои правительства и европейские организации.

Парни остались одни. У них много раненых, нужна медицинская помощь. Там каменный век — два хирурга, которые работают 24 часа, не останавливаясь. Вы можете себе представить, что в подвале, в грязи наши герои-медики делают операцию? Один держит фонарь, другой — скальпель. Это нереально, но они делают это, сохраняя жизни. И ребята после ранений могут ходить, держать оружие, занимать свои позиции, чтобы продолжать главный бой своей жизни.

Им надо помочь. Международное сообщество должно нажать на Россию, чтобы бойцам дали возможность на экстракцию. Их сопротивление заслуживает уважения, в том числе и врага. Должны работать Министерство иностранных дел и весь цивилизованный мир. Если не получится, тогда нужна военная поддержка. Нельзя похоронить лучших заживо. Потому что этим не закончится, Россия со своим больным умом на этом не остановится.

Идет борьба между страхом и свободой. Путин пытается через страх, не жалея ни детей, ни женщин, ни стариков, ни военных, сломить наше сопротивление. Но добро должно победить. И если битва со злом требует жертв, нельзя стоять в стороне и наблюдать за этим. Иначе врата упадут и вы следующие почувствуете, что значит Буча, Ирпень и Мариуполь. Уже на своих территориях и на своих гражданах.

— И вы готовы погибнуть на этой войне за Украину?

— Я выбрал свой путь. Не хочу быть той рыбой, которая плывет по течению. Я хочу быть против, потому что у меня есть свое мнение. Я хочу защитить свой выбор, защитить свою свободу. Защитить свою семью и семьи друзей. Чтобы у них не было вот этого зла. И им не пришлось делать то, что делаю я. Двести лет оккупации Украины и Грузии. Что россияне сделали для нас хорошего, кроме того, что устраивали голодоморы и геноциды?

— Можно выиграть войну, а потом проиграть страну. Слить свою свободу под ноги тем, чья жизнь вообще не про ценности.

— Жизнь — это борьба. Одна борьба закончится, начнется другая. И вся жизнь у человека — это борьба за тот выбор, который ты сделал. Мы будем строить такую страну, которую выбрали. Народ решил идти в направлении европейских ценностей. Я хочу, чтобы мы развивались, чтобы получали образование, ездили в другие страны. Я не хочу, чтобы мне указывали, на какого вождя и в каком мавзолее молиться. Я делаю выбор, который чувствую. А не который мне навязывают. И я готов за него сражаться.

Поразительные изменения: Россия больше не хочет войны