Григорий Козловский: Своей свободы Украина никому не подарит
За три года до начала войны Григорий Козловский начал строительство Академии футбола "РУХ" вокруг винниковского озера. Осенью 2021 года уже были сформированы учебно-тренировочные группы, которые начали тренировки и обучение в академии. Недавно команда академии U-19 одержала победу в чемпионате Украины среди юношеских команд.
Специальный корреспондент РБК-Украина посетил базу академии и расспросил Григория Козловского о футболе, политике, бизнесе и волонтерстве во время войны, а также о том, какой будет Украина после победы над Россией.
— Поздравляю с победой команды U-19 в чемпионате Украины среди юношеских команд и с государственной наградой за помощь Вооруженным силам Украины от Министерства обороны.
— Спасибо!
— Эти события как бы отражают жизнь большинства украинцев сейчас, когда надо делать свое дело и в то же время идет война. Что в вашей жизни изменилось после 24 февраля? Что вы почувствовали тогда?
— Злость, которая с начала войны не утихает, и боль — вот два самых ярких чувства, которые были у меня в душе. На самом деле первых дня три был шок, трудно было собраться, я реально к 12 часам просто лежал в постели и смотрел в потолок. Я бы не назвал это депрессией — скорее, это был шок. Шок от того, как жить дальше, как защищать страну, как все должно быть. Потом собрались с мыслями и начали двигаться дальше.
Война войной, а победу никто не отменял. Врага нужно гнать с нашей земли. Нужно брать себя в руки и делать все для того, чтобы наша страна победила.
— Львов с началом войны стал одним из главных гуманитарных центров и волонтерских хабов Украины: много беженцев, логистика военной и гуманитарной помощи. Это большая нагрузка на город. По вашему мнению, город, власть, городской и областные советы справляются с этой миссией?
— Как показала война еще с 2014 года, у нас очень развито общество, которое любит Украину, особенно на Западе. И ничто так не объединяет украинское общество, как общий враг. Волонтерское движение, которое имело место в начале войны, потом было немного в менее активной фазе, но все равно постоянно было. Городу и области было бы самым трудно справиться…
Сегодня у нас около 200 тысяч беженцев. А что делалось на вокзале: в день 30-35 тысяч беженцев, я сам видел. Поверьте, когда ребенку дают кусочек пиццы и мать говорит: "Ты все не ешь, оставь себе на вечер", слушаешь со слезами. Дети были завернуты в шторы, в простыни — люди из дома убегали, кто как мог. Это большая беда.
Но эта самоорганизация украинцев, которые присоединились к этому процессу, очень помогла это пережить и по-настоящему помогла людям, которые сюда приехали. У нас непосредственно в академии жило до тысячи человек с питанием.
24-го началась война, я звоню поставщику, спрашиваю: "У вас мясо есть?" — "Есть". — "Сколько?" — "9 тонн". — "Берем". То есть не спрашивали что именно, сразу — берем! "У вас гречка есть?" — "5 тонн". — "Берем". Так покупали продукты. Мы в день готовили только на вокзал около тысячи обедов своими силами. Сейчас дошли до цифры 4 700, но сейчас легче, потому что и фонды начали помогать. Первые два месяца это полностью была инициатива наша. Плюс, у меня около тысячи человек жило в академии. Это очень крутая история взаимопомощи.
— Волонтерство и взаимопомощь людей — действительно круто. А власть как-то способствует решению проблем переселенцев в городе?
— Относительно Максима Козицкого, который является сейчас главой области и полностью курирует определенные направления помощи, то могу сказать, что вижу полное содействие и помощь — и это движение является двусторонним. Нужно где-то уехать, что-то привезти, что-то отвезти, или распределить — звоним: "А вам есть куда дать?" — "Да, давай сюда". Вот такая чисто рабочая история.
Я и по мэру Садовому не имею сейчас больших замечаний, хотя он в меньшей степени причастен к этим всем историям. Но могу сказать, что по своему характеру Андрей Иванович является искренним и правильным, потому что он у нас мэр непростой, скажем так, но во время войны он стал более человечным. Война на него положительно влияет, если честно .
В целом, в городе и области нет проблем с властью. Сейчас Львов как один организм волонтерит, нет никаких проблем. Мы действительно боремся, нам нечего делить: у нас одна цель — одержать победу в этой войне.
— Какая сейчас ситуация с футбольным клубом, с академией "Рух"? Есть у футболистов такие же возможности тренировки, то же обеспечение, что и до войны?
— 23 февраля у нас проходил турнир, где было 20 команд, а 24-го началась война — и в академии осталось 260 детей. Буквально в первую неделю мы вывезли их за границу, частично в Румынию, частично в Польшу, частично в Словению и в Словакию. Мы свою академию изолировали и дали возможность детям тренироваться. Были проблемы с выездом тренеров, потому что не у всех было разрешение. То есть выехали те, кому за 60 лет и кого был не украинский паспорт. Но было критически мало тренеров, поэтому с этим была проблема. Конечно, у нас тренировочный процесс был не то чтобы приостановлен, он был неполноценный.
— Дети из каких клубов были в акамедии после нападения России?
— Из разных городов: это и Мелитополь, и Мариуполь, и Одесса, и Харьков, и "Динамо" (Киев). Там всюду были обстрелы, война. Мы почти месяц здесь содержали детей, они тренировались. Дети не почувствовали, что война началась, они получили уникальную возможность потренироваться на лучшей базе в Европе.
У нас тренировочный процесс не останавливается, жаль, что нет всех наших детей в Украине. Надеюсь, что как-то ситуация стабилизируется и мы сможем вернуть нашу академию к полноценной жизни.
U-19, U-18, U-17 — все тренируются, живут полноценной жизнью, по две тренировки в день, со старшими процесс также рабочий. А с младшими не до конца понятно, что происходит за границей. Вы знаете, я привык все видеть сам, всем управлять, везде быть. А когда ты чего-то не видишь, то, кажется, что что-то не так.
— За неделю до начала войны был объявлен масштабный набор в академию "Рух", как война повлияла на эти планы?
— У нас было три хороших проекта. Мы два проекта планировали с блогерами "Трендец" и с Романом Бебехом. Хотели найти звезду народно-футбольную. И собственно, когда мы нашли этого человека, то он должен был по нашему замыслу сыграть в профессиональном футболе за ФК "Рух". Это было бы очень круто и очень интересно. Жаль, что этого не произошло.
И третий проект — набор в академию. В прошлом году мы пошли на эксперимент — набирали детей 2010 года рождения, то есть 10-летних детей. До нас в Украине этого никто никогда не делал, поскольку говорили, что это слишком маленькие дети. Мы в этом году хотели еще дальше пойти — набирать 10-летних и 9-летних. А через год набирать 9-летних и 8-летних. То есть цель была дойти до того уровня, что в нашу академию принимают детей с 8 лет.
То есть планов было много, мечтаний много. Как оно сейчас будет? Верю, что будет, но будет тяжелее, потому что сейчас всем не до футбола. Все понимают, что война, всем тяжело, нужно выживать. Но ведь война когда-нибудь закончится, мы победим врага, а футболисты с неба не падают и за день не воспитываются. Кто их должен выращивать — почему не мы?
— Премьер-министр Великобритании Борис Джонсон предложил отдать право на проведение "Евро-2028" Украине. Что думаете об этой идее?
— Я считаю, что за такой жест нужно в очередной раз поклониться великому английскому народу и великому английскому премьеру. Борис Джонсон — человек, показавший себя как великий борец за справедливость и волю других народов. Сейчас такую борьбу ведет Украина. И я вам скажу, что с такими союзниками можно и даже надо идти в разведку.
Что касается "Евро-2028", я думаю, когда Борис Джонсон об этом говорил, то это было также его проявление любви к украинскому народу, потому что он настолько нас полюбил, что готов и рубашку снять с себя. Но я считаю, что все должно быть по спортивному принципу. Лучше с поднятой головой дать бой и не пройти, чем без боя пройти.
— Видите ребят из "Руха" среди игроков на этом чемпионате?
— Конечно, вижу! Я об этом мечтаю! Я же когда-то говорил, что моя мечта — чтобы 11 выпускников "Руха" играли за сборную. Это такая мечта too much, но чем выше планка мечты, тем больше ты добудешь результата.
— Каким вообще видите развитие украинского футбола из-за войны? Возможно ли оно?
— Изменения будут, и изменения будут кардинальные. Их даже трудно спрогнозировать, насколько это глобальные изменения. Я думаю, что будут и огромные проблемы. Единственное, на что рассчитываю лично я, что украинцы являются очень спортивной нацией. Мы всегда в любое время, как бы ни было тяжело, играли в футбол.
Украинцы — футбольная страна, футбольная нация. Я думаю, что мы переборем, просто путь будет длиннее, путь будет тяжелее. Но то, что мы дойдем до финиша и восстанем из пепла футбольного — в этом я точно уверен. Я бы не брался делать какие-то другие прогнозы, но все будет хорошо.
В этом контексте, кстати, моя идея объединить УПЛ и чемпионат Польши в один чемпионат – могла бы пригодиться. Для этого надо создать условную экстралигу, где играли бы по 10 украинских и польских команд. Представляете потенциал такой лиги от Черного моря до Балтийского? Такая объединенная лига стоила бы нереальных денег! Безумная нереализованная мечта.
— Вы недавно сложили полномочия депутата Львовского облсовета. Что стало главным триггером этого решения?
— Эта идея была у меня еще в прошлом году. Первые попытки уйти я сделал в прошлом году осенью, но меня уговорили побыть там до нового года. Из-за уважения к некоторым людям, и учитывая личную дружбу с некоторыми из однопартийцев, до нового года я этого не делал. Но у нас была договоренность, что после нового года на первой сессии я сложу полномочия. И как только объявили в облсовете, что должна быть сессия, я сразу написал заявление на сложение полномочий. Это не было сюрпризом для тех, кто там.
— В одном интервью вы говорили, что сама концепция облсовета себя исчерпала. Почему так считаете?
— Понимаете, это такое не понятное мне образование. Тут либо нужно какие-то полномочия добавлять облсовету, либо с советом прощаться. В таком состоянии он кроме политиканства, ничем не занимается.
Например, написал кто-то одно заявление и борются за то, кто его зачитает, кто кого как обзовет. Я не для того шел туда, чтобы искать себе врагов и кого-то обливать грязью. Я надеялся, что облсовет даст больше возможностей для того, чтобы я мог реализовать мечты людей. Там таких возможностей нет. Будучи председателем инженерной комиссии, я таких возможностей не видел.
Все сводилось к тому, что по 5-6 млн в конце года поделят и кто-то что-то сможет сделать — меня такая ситуация не устраивает. Я хотел иметь полномочия, чтобы действительно влиять положительно на какие-то процессы в хозяйственной деятельности. К сожалению, там таких вещей нет.
— Вы решили, что на своем месте будете приносить больше пользы?
— Я в этом уверен. Этот орган абсолютно отмерший, и он уже не нужен. Была идея у новой власти в отношении исполкомов, мне кажется, что она рабочая, правильная и быстрая. Потому что решения должны приниматься быстро.
Если бы вы пришли и послушали, как там могут мусолить мозг по полгода за один вопрос. А через полгода спроси, с чего все начиналось — люди уже и не помнят. Ходить, просто чтобы поболтать — меня это не устраивает. Я свое время ценю, лучше я это время уделю детям, семье и академии. Видите, сколько у меня тут звездочек бегает. Я лучше им время посвящу, чем там его тратить.
— Вы призвали приобщаться других предпринимателей к помощи ВСУ. На какую помощь сейчас самый большой запрос?
— Это впервые, когда я в публичной плоскости появился как волонтер. Я так никогда не делал, хотя на самом деле у меня есть более 15 наград: и президентских, и от воинских частей, от командиров, генералов, церковных. Я никогда об этом не говорил, просто тихонько делал. Но когда ты уже не имеешь никакого политического будущего, то есть когда это уже в прошлом для тебя, то на душе становится легче, ты можешь об этом говорить и тебе никто не упрекнет, что ты хочешь пиариться, чтобы баллотироваться. В ВРУ я не баллотируюсь, я часто об этом говорил.
У меня есть сделка с женой. Она у меня певица, Юлия Думанская, и может подтвердить, что у нас есть договоренность: она не ездит на корпоративы я не хожу в ВРУ. И, в принципе, нас это обоих устраивает. Мы решили сконцентрировать наше внимание на семье.
Что касается запросов — то на все есть запросы. Это как бездонная яма, эта вся история.
Вот сейчас заказали 6 тыс. лопаток, потому что наши лопатки, которые есть сейчас, ломаются за 2 недели. Простые саперные лопатки. Нет такого, чего не просят. На прошлой неделе мы привезли две фуры медикаментов в больницу, военный госпиталь. Что парадоксально: мы привезли, а они говорят: "Нам уже не везите, у нас уже негде складывать". Перед тем привезли автобусы, скорые…
Сейчас вот ездили наши ребята в Польшу, 11 автобусов привезли. Через городской совет их распределяли. Все идет, все.
Если у вас есть знакомые на передовой, то можете спросить, что они курят — 90%, что это сигареты нашей фабрики (— ред.). Я думаю, что мы сейчас стали основным поставщиком сигарет для наших солдат. Не хочу называть вам какие-то цифры, чтобы никто не упал в обморок, но речь идет о серьезных вещах. Но я этого не делаю, я горжусь этим, потому что это на самом деле стратегический продукт. И когда-то все производители были обязаны иметь стратегический запас для войны. Сейчас такого нет, сухпайков нет. Тем не менее, это же наши солдаты... во всем есть нужда.
У нас был такой забавный случай. Когда в Киеве было очень горячо, надо, чтобы у ребята что-то было, потому что была такая паника и растерянность. Говорят: "Мяса, мяса надо". Мы начали изготавливать больше мяса, а они говорят: "Мясо портится, может не доехать". Я говорю: "Так давайте загрузим живых поросят, штук 10, накидывает им есть. А когда надо, то ребята будут брать". По крайней мере они живы и не испортятся. Но до этого не дошло, все посмеялись. Но я говорю: "Я не шучу, если действительно такая проблема и ничего не сделать, то есть такая возможность". Всегда кто-то найдется в батальоне из деревни, который знает, что с этим делать. Но до этого не дошло. Видите, насколько добрые у нас люди служат. Свинью заколоть им было жалко, а москалей — запросто.
—
— Этой зимой вы открыли горнолыжный курорт в Винниках, до этого ресторан во Львове. Насколько ваш бизнес пострадал от войны?
— Больше всего пострадал сигаретный бизнес, потому что у нас очень много складов на Востоке было разворовано. Были случаи мародерства, это было больно. Плюс, мы остановились, это бизнес сложный, очень непростой, тем более у нас в Украине работают четыре крупнейших производителя в мире, приходится конкурировать именно с ними. Но, несмотря на то, так сложилось, что географически мы меньше всего пострадали, потому что у других компаний также были проблемы.
Я лично сделал предложение другим производителям, у кого есть проблемы с продукцией, я готов предоставить свои площади для того, чтобы мы могли делать сигареты у нас. Потому что у нас не было такой необходимости: продажи упали, все рухнуло, кражи. Тут бы собрать то, что роздано.
Все удивлены были, потому что в нашем бизнесе так не делают, это жесткий бизнес. Но я решил, что стратегический продукт должен быть в стране не только на передовой. Нам еще только не хватало табачных голодовок или бунтов. Это потенциальная проблема. Поэтому я предложил всем, велись определенные переговоры, но они решили вопрос самостоятельно. Однако потери большие, и нам еще придется не один месяц вставать с колен.
И следующее, что нас ждет, я так понимаю, это курсовые разницы. У нас кредиты были тоже немалые. Это больно, но все, что нас не убило, должно сделать нас сильнее — в этом я убежден.
— А чего ждать украинцам в ближайшие годы по вашему мнению?
— Я бы и сам бы хотел, чтобы мне кто-то сказал, что меня ждет. Поэтому загадывать... Мы можем сейчас пофантазировать, сделать какую-то динамику. Но это будут мысли одного из людей.
Однозначно, будет тяжело, очень тяжело. Но я думаю, что мы, украинцы, сейчас сильны и едины, как никогда. В единстве будет наша сила, и она поможет как-то выйти.
Мы не должны наконец после 30 лет называться "схидняками". Мы не должны ставить вопрос, какой язык должен быть в Украине; мы не должны ставить вопрос, нужен ли нам Московский патриархат — у нас много вопросов нерешенных.
Но в нашем единстве мы должны ставить один приоритет — выживание нашей родины. Все, кто против этого — это и есть враги, не имеющие места на нашей земле.
Я думаю, нас ждут много изменений в законодательные акты, где можно будет быстро и гражданства лишать людей. Меня сегодня утром аж трясет, посмотрел, как из Донецка одна возмущалась, что ей не нравится украинский паспорт. Думаю, надо такие законы принимать, чтобы им быстро помогать становиться монголами, и пусть едут туда "на историческую родину".
Сегодня украинский паспорт в мире — престижно, модно, и когда ты его вытаскиваешь заграницей, чувствуешь гордость за свою страну. Сейчас очень много людей мечтают стать украинцами. Я думаю, нас ждет и ЕС, и другие европейские институты. Впереди еще будет много светлых вещей, но для этого нужно много работать и быть едиными. Ибо в единстве только наша сила. Поверьте, мы все отстроим. Нам главное — чтобы мы были свободны. И своей свободы мы точно никому не подарим — вот в этом я убежден.
— Недавно Украину посетил еще один друг Украины, президент Польши Анджей Дуда. Львовская область ближайшая соседка Польши в Украине. Как вы оцениваете помощь Польши и вообще ее роль в европейском развитии Украины?
— Анджей Дуда — великий человек. Не менее великий, чем Борис Джонсон. Это человек, который показал, что он не на словах, а на деле любит свободу и делает все для этого. Кстати, если сделать аббревиатуру Украина, Польша, Англия — что получается? УПА — Украинская повстанческая армия. Понимаете, это же не просто так все совпало. Дай Бог, чтобы мы вместе одержали победу и этот "УПА" экономически был единым.
Стыдно, конечно, перед поляками за Евровидение! Мне так стыдно не было давно, как посмотрел, как наше жюри нажурило. Я думаю, что нам будет легче теперь выбрать, кто поедет представлять Украину, а не жюри. Было обидно. И даже в речи вчера президентов Украины и Польши вспомнили, что нас не разъединят ни враги, ни украинское жюри. Насколько сильно и красиво было подмечено. Насколько это больно было людям.
Если кто-то из поляков будет читать это интервью, хотел бы также искренне у великого польского народа попросить лично от себя прощения за то недоразумение, которое голосовало от нас.
— В чем, по вашему мнению, главная причина стойкости и непокоренности украинского народа?
— Это — генокод. Генокод выживания. Мы тысячу лет боремся за свою аутентичность, мы тысячу лет боремся за свою страну. И за столько лет мы, даже не осознавая, получили такой генокод, который просыпается в момент, который мы даже сами не ожидали. И делаем такие вещи, о которых раньше даже не снились. Оттуда те примеры героизма, те примеры того духа, той преданности стране, которыми сейчас восхищается вся страна, весь мир.
И москали, и европейцы, и американцы — все в шоке. Мы и сами в шоке от себя, потому что в каждом из нас зашит этот генокод. И он просыпается в тот момент, когда идет речь о самовыживании. Выживание именно нации. Это не просто единичный генокод, это коллективный генокод выживания. И тогда видно, кто украинец, а кто с пальмы слез, которая росла на Урале или на болотах в Мокши, я думаю, вы понимаете, о чем я. Вот в этом наша сила.
АВТОР: АРТЕМ ГОРОВЕНКО
Читайте більше новин по темі:
